В наши дни книги о детях-сиротах продолжают выходить и пользуются большой популярностью. Писатели, и это не может не радовать, отказались от образов идеальных сироток в пользу реалистичных героев со своими отрицательными чертами и проблемами.

Усыновление и удочерение стало нормальной частью жизни западных жителей. Хороший знак этого — то, что в поп-культуре на тему усыновления можно шутить. Например, в подростковой комедии «Easy A». В семье есть приемный ребенок, и это не скрывается, да и не может скрываться, ведь мальчик — темнокожий.

Современные авторы, как и их предшественники, опираются на реалии страны, о которой пишут. Далеко не везде сохраняется традиция крупных сиротских учреждений. Во многих странах Европы и в США уже поняли, как губительно они влияют на детей. И хотя комедии из 90-х вроде «Трудного ребенка» (1990) и «Двое: я и моя тень» (1995) могут создать впечатление, что в Америке все почти как у нас, только сироты едят бургеры вместо гречки и играют в бейсбол вместо вышибал. Но в действительности сегодня детских домов в Америке нет. Ребенок может попасть в приют, но только на короткое время, пока ему не выберут приемную семью. Поэтому истории зарубежных героев-сирот часто разворачиваются в маленьких детских домах семейного типа и фостеровских (замещающих) семьях.

У этого уклада есть свои минусы — иногда детям (особенно «трудным» детям) приходится несколько раз за жизнь менять семью. Почти все книги, которые мы приведем ниже, как раз написаны о таких случаях и подробно останавливаются на том, что чувствует ребенок, который вынужден переезжать с места на место, переходить из семьи в семью.

Современных героев-сирот можно условно разделить на две категории:

1. Сироты с плохим характером.
2. Сироты с хорошим характером.

Разделение, повторюсь, довольно условное. Потому что чаще всего повествование ведется от первого лица, и в конечном итоге становится ясно, что перед нами — травмированные дети, которые за грубостью прячут трагическую личную историю, а за нахальством — надежду. Но сироты с хорошим характером в литературе несомненно есть. Хотя чему тут удивляться — они и в жизни есть тоже.

Кэтрин Патерсон «Великолепная Гилли Хопкинс»

Замечательная книга Кэтрин Патерсон «Великолепная Гилли Хопкинс» рисует не сахарный, а реалистичный, глубокий и сложный образ девочки-сироты. Гилли (Галадриэль) Хопкинс отнюдь не идеальна — она расистка, обманщица, воровка и школьная булли. Но под грубостью и безразличием она прячет сердце, которое не раз было разбито.

В 2015 году ожидается выход экранизации.

Жаклин Уилсон «Девочка-находка», «Дневник Трейси Бикер»

Героиня книги Жаклин Уилсон «Девочка-находка» Эйприл в день своего четырнадцатилетия совершает путешествие: она навещает фостеровскую семью, приют и другие значимые для нее места из прошлого. У девочки уже есть приемная мама и в новой жизни никто не знает о том, через что ей пришлось пройти. Но чтобы начать все заново, Эйприл нужно попрощаться со всем хорошим и всем плохим, что было в ее одиноком детстве.

Книга была экранизирована в 2008 году.

У Уилсон также есть книга с героиней, очень похожей на Гилли Хопкинс — это «Дневник Трейси Бикер». Трейси живет в маленьком приюте. Она ведет дневник и мечтает стать писателем. У Трейси, как и у Гилли, есть мама. Это означает, что девочек нельзя удочерить, только взять под опеку. Именно это отпугивает многих усыновителей, которые не хотят сначала привязаться к девочке, а потом потерять ее. И эти опасения небезосновательны — стоит Трейси обрести дом, как возвращается ее родная мама. Теперь Трейси должна сделать выбор между приемной и родной матерью.

О Трейси в Британии сняли целый сериал, который шел 5 сезонов с 2002 по 2006 год.

Гудрун Мебс «Воскресный ребенок»

Еще одна книга, написанная аж в 1983 году, и для России, к сожалению, до сих пор вполне актуальная — «Воскресный ребенок» Гудрун Мебс.

Я не уверена, существует ли в Германии до сих пор институт «воскресного родительства», как и религиозные приюты (или, как прямолинейно и честно называет их Трейси Бикер, «свалки ненужных детей»). Но в далеком 1983-м семья могла брать ребенка из приюта только на выходные, не забирая насовсем. Как можно догадаться, это не может не привести к обоюдной привязанности родителей и детей. Процесс обретения привязанности — это огромный стресс для ребенка, и он в том числе выражается в «плохом» поведении — истериках, драках, неконтролируемой, достигающей крайних проявлений ревности. И все взрослые в книге понимают, что это нормальная реакция. Идеальные сиротки встречаются только в сказках, живые люди (как дети, так и родители) всегда проходят через ломку, попадая в новую семью.

Книга была экранизирована в 1988 году.

Аксель Сандр «А теперь любите меня»

Немного особняком стоит книга «А теперь любите меня». Во-первых, потому что она не об усыновлении. А во-вторых, потому что ее герой — мужчина. В книгах Уилсон и Мебс встречаются второстепенные персонажи-мальчики, но, надо сказать, что по накалу эмоций и общей хулиганистости они сильно проигрывают девочкам. Ни одна из книг в этой статье не рассказывает о мальчиках с плохим характером. Хотя в книгах про криминальных сирот, о которых я писала в первой части, мужские персонажи, напротив, преобладали. Возможно, мальчиков в тяжелый переломный момент усыновления вообще сложнее показывать, потому что в них принято подозревать бунтовщиков и хулиганов и без всяких тяжелый жизненных обстоятельств. И массовый читатель скорее посчитал бы, что у героя «бандитские гены», не делая скидку на судьбу.

Кадр из фильма «Трудный ребенок»

Так или иначе «А теперь любите меня» — книга о чрезвычайно одаренном сироте, который всю свою жизнь стремится к одному — чтобы все люди вокруг его полюбили. Когда он понимает, что достичь этого невозможно, он бросает всю свою жизнь, построенную расчетливо, но без души, и идет искать счастья среди маргинальных слоев общества. Герой обладает необыкновенной способностью считывать эмоции людей, но сам он как будто совсем не испытывает никаких эмоций. Он смотрит на мир отстраненно, при этом бесконечно желая любви и принятия, но никому не верит и ни к кому не привязывается. Все это может быть последствиями одинокого детства.

Эта книга привлекает внимание еще к одной очень важной проблеме — сексуального насилия над сиротами. Дети, у которых нет родителей и опекунов, всегда в группе риска. В книге дано очень реалистичное описание посттравматической реакции: вытеснение насилия из памяти, «выход из тела», вред, который непроработанная травма наносит психике. Мы уже писали о последствиях изнасилования в статье «Инцест в детской и подростковой культуре. Secret».

Дина Сабитова «Три твоих имени», «Где нет зимы»

О современных российских реалиях жизни детей-сирот пишет Дина Сабитова в книгах «Три твоих имени», «Сказки про Марту» и «Где нет зимы».

Если писатели, о которых мы говорили выше, описывали негативные стороны жизни в приюте, — булинг, насилие, воровство, то Дина Сабитова вовсе не говорит об этом. Из ее книг понятно, что условия жизни в детских домах вполне нормальные — дети сыты, одеты-обуты, они дружат между собой и регулярно ходят в школу. Но вопросов о том, почему семья лучше детского дома, тем не менее не возникает.

Герои-сироты Дины Сабитовой близки идеальным сироткам. Даже в тяжелых жизненных обстоятельствах они не переступают черту, не становятся «невоспитанными» или «уличными». Например, Павел из книги «Где нет зимы» однажды совершает кражу, но после искренне раскаивается. Судьба Гошки — героини романа «Три твоих имени» — очень похожа на историю Гилли Хопкинс. Она так же помнит своих родителей, и однажды была предана людьми, которых считала своей семьей. Но несмотря на пережитое, Гошка не озлобляется и не теряет надежды обрести дом. Но это связано вовсе не со стремлением автора идеализировать сирот. Напротив, Дина не раз признавалась в своих интервью, что опиралась на реальную историю своей приемной дочери, которая и есть та самая «идеальная сиротка». В конце концов, демонизация героев тоже не приводит ни к чему хорошему. Дина Сабитова разбивает стереотип, показывая, что то, что сироты травмированы, не означает, что все они поголовно асоциальные «трудные дети».

То, что писательница не концентрируется на ужасах, но дает вполне правдивое представление о жизни детей, делает ее книги идеальной заменой засахаренной литературе про «идеальных сироток». Так, например, в романе «Где нет зимы» писательница предложила интересное сказочное прочтение посттравматического синдрома, которое будет понятно и младшим школьникам.

Тамара Михеева «Легкие горы»

Еще одна наша соотечественница написала книгу о том, как приемный ребенок обретает не только маму и папу, но и огромную семью, состоящую из двоюродных братьев, дядь, теть, а также бабушек и дедушек. Динка, как и Гошка, — девочка с хорошим характером. Она не встречает больших трудностей — быстро привязывается к маме, ко всей ее большой семье, а потом и к родным местам рода — Легким горам.

Для самых маленьких

А для самых маленьких читателей можно посоветовать прекрасную книгу Ирины Токмаковой «Сосны шумят» — о детях, эвакуированных в годы войны в глубокий тыл. Не все они сироты, но все они по воле судьбы оказались оторваны от своих семей. Каждому ребенку известно, как тяжело переживается даже временная разлука с любимыми родителями. Поэтому эта книга — это сильное антивоенное высказывание, которое сегодня не помешало бы прочитать не только детям.

Третья книга Дины Сабитовой о сиротах — для малышей. «Сказки про Марту» — книга практически медицинская. Она написана специально для приемных родителей и детей и помогает с помощью сказочного сюжета поговорить о том, что дети могут появляться в семье разными путями, и это совершенно нормально.

Сильные женские образы в книгах про сирот

В большинстве книг, о которых мы написали, решение об усыновлении принимают одинокие женщины. Только мама из «Воскресного ребенка» по закону обязана прежде выйти замуж за своего бойфренда. Но это, вероятно, объясняется тем, что книга была написана в (дремучем) 1984 году.

Невозможно не отметить бунтарской направленности мам, описанных Уилсон и Мебс. Они носят короткие волосы, не бреют ноги, много работают, мало внимания уделяют хозяйству, курят. Они живут так, как им удобно, и не пытаются соответствовать ожиданиям общества. Вероятно, в образы приемных матерей писательницы добавили автобиографические черты. Недаром, эти героини работают журналистками, писательницами, учительницами, а в экранизации «Воскресного ребенка» Гудрун Мебс и вовсе сама сыграла роль приемной мамы.

Кадр из сериала «Дневник Трейси Бикер»

Эти героини — полная противоположность идеализированной традиционной модели семьи из рекламы кока-колы.

В книгах «Дневник Трейси Бикер» и «Великолепной Гилли Хопкинс» есть еще и очевидное противопоставление приемной и родной матери. Родные — привлекательные самовлюбленные женщины, которые по непонятным для читателя причинам дарят своим дочерям пустую надежду, и манипулируют их эмоциями. И именно они, несмотря на то, что, вроде бы, больше соответствует феминному идеалу, бросают (иногда многократно) своих детей.

Мэйми Троттер — приемная мама Гилли Хопкинс — тучная женщина, далекая от поп-идеалов привлекательности, которая, кажется, может найти общий язык и полюбить любого ребенка. Всю жизнь она работает профессиональной приемной матерью, и она совершенно точно создана для этой работы. Ей удается растопить колючее сердце Гилли.

Очень приятно видеть, что традиция изображения прекрасных вдохновляющих сильных приемных матерей сохраняется и в русской литературе. Героиня «Где нет зимы» Мира находит в себе силы взять к своему родному сыну еще двоих детей, один из которых — подросток. И это очевидно требует определенного мужества. Например, родной отец Павла, старшего из сирот, оказался к этому шагу не готов и был согласен взять под опеку только своего сына. Ради детей Мира также переезжает из квартиры в старый дом, где нет ни водопровода, ни центрального отопления.

Динка — героиня «Легких гор» — попадает в полную семью, но отец (Сережа) не выдерживает жизни с чужим ребенком (пусть это даже максимально приближенная к идеалу сиротка) и уходит из семьи. В книге есть реалистичная сцена — одна из родственниц осыпает приемную маму (Катю) нетактичными вопросами, и помимо прочего она спрашивает:

«— Не жалеешь?

— О чем?

— Ну… Сережа… может быть, не стоило брать ребенка из детдома?

Это была его идея, — угрюмо сказала мама.

…Это была его идея. Правда, он хотел взять мальчика, но Катя, как увидела Динку, ни о ком больше думать не могла. Она уговорила его. Сказала: “А потом возьмем мальчика. А Дина будет помогать”».

И писательница не раз потом показывает, что приемная мама ничуть не сомневается в своем решении оставить ребенка. Она даже не представляет, что могла вернуть Дину в детдом. Но, нужно отметить, что хотя женские персонажи в книге просто великолепны — добрая понимающая мама, бабушка, которая прожила трудную жизнь, — все они не мыслятся автором в отрыве от мужчин. Это особенно заметно в сравнении с другими книгами в этой подборке. В конце романа «Легкие горы» дается надежда на то, что блудный отец вернется в семью, без этого, вероятно, по мысли автора хэппи-энда бы не случилось. Из всех перечисленных книг, пожалуй, эта — самая некомфортная для чтения с точки зрения феминизма. Но вы это и так поняли по приведенной выше фразе приемной мамы о том, что чуть подросшая дочь само собой будет эксплуатироваться родителями в качестве няньки для младшего брата. Вот это я называю традиционные ценности.

Описывая истории детей-сирот, современные авторы опираются на факты, и это нельзя не уважать. В итоге приемные родители и дети могут увидеть в литературе проблемы, с которыми и им пришлось столкнуться. Остановимся на них подробней.

Воровство

Дети в детских домах растут, фактически не имея ничего «своего». Все игрушки, которые есть в общей комнате, принадлежат одинаково всем детям и никому из них. Если же кто-то из детей все-таки обладает чем-то особенным, как правило, долго эта вещь не может оставаться целой. Не раз мы можем найти в этих книгах описание того, как дети обходятся с любимыми предметами своих товарищей — они ломают их, разрисовывают, прячут, крадут:

«Но однажды наверху меня ждало страшное потрясение. Веки у куклы распахнулись, но под ними зияли дыры. Какой-то негодяй выдавил ей глаза. Я не могла смотреть в ее пустые глазницы. Какая там подруга! Теперь мне было с ней страшно».

Кадр из фильма «Девочка-находка»

И детей-вандалов, как это ни страшно, можно понять — ими движет зависть, с которой они не в силах совладать. Когда ребенок попадает в семью, он долгое время может пребывать в уверенности, что и здесь все общее, а значит каждый член семьи может взять любую вещь и поступить с ней по своему усмотрению.

Это не единственная причина воровства. С этой проблемой сталкиваются многие приемные семьи. И, что важно подчеркнуть, успешно с ней справляются. Вот что говорит приемная мама Гилли Хопкинс Троттер, когда обсуждает с социальной работницей миссис Эллис воровство своей дочери:

«   — И по-нашему так, мисс Эллис, — сказала она, — а только вы думаете, за двадцать лет у меня это впервой?

— Знаю, что не впервой.

— Тогда доверьте уж это мне, я сама все улажу».

Неприспособленность к жизни

Пожалуй, главный минус детских домов, — то, что они не готовят детей к настоящей жизни на самом примитивном бытовом уровне. В книге «Легкие горы» есть цитата об этом:

«Ко многому Динке пришлось привыкать. Оказывается, простыни и пододеяльники тоже стирают, как носки и трусы, фрукты нужно мыть, а овощи чистить ножом. Раньше Динка не знала, что картошка на самом деле коричневая, а не белая, что мыло бывает разноцветным, что полы моют руками, а не шваброй. Она учились мыть посуду, пришивать пуговицы и даже делать чай сладким».

В детском доме за ребенка решают абсолютно все: что он будет есть на обед, когда ему ложиться спать, а когда — смотреть телевизор, это и приводит к тому, что только 1 из 10 выпускников детских домов успешно устраивается в жизни. Трейси Бикер повторяет слова, услышанные от социальной работницы:

«… ребенок привыкает жить в замкнутом мирке и никогда не сможет научиться самостоятельной жизни. К восемнадцати годам мы отстаем от других и не умеем ни ходить по магазинам, ни готовить, ни общаться с людьми. Хотя мне это вряд ли грозит. Спорим, я и сейчас смогла бы жить одна! Только дайте мне денег, и я мигом умчусь по магазинам и отлично проведу время».

Идеализация родной матери

Максимально честно описывают Уилсон и Патерсон часто встречающееся среди детей-сирот поведение — идеализацию родной матери. Дети склонны любить своих матерей, даже несмотря на предательство (иногда многократное). Девочки идеализируют внешность матерей, представляют их красивыми, как кинозвезды, очень богатыми и обязательно успешными. Они даже придумывают оправдания, почему мамы их не забирают:

«Готова спорить, мама все время пытается меня разыскать, но не знает, где я живу. Когда она приезжала в последний раз, я жила у тети Пегги. Ну точно, мама поехала к тете Пегги, а эта старая карга отказалась говорить ей, где я теперь. Мама наверняка вышла из себя».

Жаклин Уилсон, «Дневник Трейси Бикер»

Также дети снова и снова прокручивают в мыслях момент, когда мама, наконец, вернется:

«Гилли воображала, что Кортни явится собственной персоной, как ослепительная королева, и потребует назад свою давно потерянную принцессу».

Вера и ожидание мамы — это психологический прием, который помогает ребенку пережить деструктивную ситуацию сиротства и буквально сохранить разум. Избавление от розовых очков и святой веры в то, что однажды мама услышит и придет, становится важным этапом взросления не только для книжных, но и для реальных сирот.

Идеализация приемных родителей

Современные писатели обращают внимание еще на одну черту, свойственную сиротам, — идеализацию будущих приемных родителей. Этому посвящена книжка-картинка Сусанны Лопес и Улисеса Венселя «Лучшая семья в мире». Перед первой встречей с мамой и папой девочка фантазирует о том, чем они занимаются. Она мечтает, что ее родители окажутся кондитерами, дрессировщиками тигров или космонавтами.

В книгах для более взрослых детей этот же мотив трансформируется. Сироты представляют своих приемных родителей идеальными — с точки зрения социального успеха — молодыми, красивыми и очень богатыми.

«Какая она? Я закрываю глаза и пытаюсь ее себе представить:

— Она высокая и очень стройная, на ней шуба такая мягкая и дорогая, и у нее длинные рыжие волосы, а глаза… глаза желтые!»

Гудрун Мебс, «Воскресный ребенок»

Дети тонко реагируют на запросы общества и ошибочно считают, что людей любят только когда они соответствуют очень высоким стандартам. Конечно, реальные родители мало общего имеют со сказочными мечтами:

«А передо мной — моя воскресная мама, фрау Фидлер. Тут что-то не так, думаю я. Быть не может, что это она. Это не настоящая женщина. Это же мальчик! В куртке и шапке с помпоном. А как же шуба? Где же она? <…> В общем, она совершенно не похожа на ту воскресную маму, которую придумали мы с Андреа. Про шофера и камин с медвежьей шкурой можно забыть. И волосы у нее не рыжие и не волнистые. И вообще, воскресные мамы — они выглядят по-другому…»

Когда дети, наконец, встречают своих новых родителей, земных и неидеальных, они учатся тому, что любовь — это не что-то, что нужно заслужить или купить. Они понимают, что их родители достойны любви, да и они сами достойны любви, а социальные идеалы тут совсем не при чем.

Проблемы с привязанностью

Ребенок, переживший предательство, будет проверять на прочность людей вокруг снова и снова. И он будет делать это самыми разными путями. Например, как Динка из «Легких гор»:

«Динка терпела, а потом закричала:

— Ну и пусть! Я в лес уйду! Ты меня все равно не любишь!

Динка оттолкнула маму с прохода и бросилась бежать».

Необходимость в постоянном подтверждении, что приемные родители приняли ребенка и полюбили его, есть у многих героев перечисленных книг. Но особенно ярко оно, пожалуй, у героя «А теперь любите меня». Ему приходится с нуля учиться искусству дружить, любить и доверять.

Ревность и собственничество

Обретя родителя, дети часто начинают ревновать их ко всему миру. Например, такое поведение демонстрирует героиня «Воскресного ребенка»:

«Карли дергает за мой плащ, а потом за Уллин. И вдруг хватает ее за руку… Это что вообще такое?! А Улла и не думает высвобождаться — держит его руку и раскачивает, как она делает со мной <…> Я вся каменею от ужаса… Улла моя! И нечего просто так до нее дотрагиваться! А Улла еще и проводит рукой по его волосам, по его соломенным волосам… В точности так же, как она делает это со мной… Это уже слишком! Я хватаю Карли крепко-крепко, и отвешиваю ему хорошего пинка. <…> Дотрагиваться до моей воскресной мамы не разрешается никому!»

Ревнует она и к бойфренду Уллы. Желание обладать мамой нераздельно, впрочем, понятно отнюдь не только детям-сиротам, но и многим старшим детям в семьях. Так что тут многие смогут увидеть себя.

Реакция людей

Вокруг детских домов и детей-сирот бытует масса бесчеловечных стереотипов. Все они хорошо показаны в диалоге приемных родителей и бабушки из книги «Три твоих имени»:

— … и я предпринимаю последнюю попытку вас образумить! Зачем вы притащили в дом чужого ребенка? Степан?

— Мама, это не чужой ребенок. Это теперь наша дочь.

— Степан, не городи ерунды! Вы подобрали под забором непонятно что! Вы хоть знаете, какие у нее гены?

— А ты все наши гены знаешь, до восьмого колена? Мало ли, кто у нас был в предках?

— У нас все были приличные люди. А вы подбираете отбросы общества. Хороших детей в этих детдомах нет!

— Да ты ее даже не видела толком…

— Все я видела! За таких детей должно отвечать государство, пусть оно и тянет этот воз!

Родители Гошки не поддались на уговоры и манипуляции бабушки, как и многие реальные приемные родители, которым приходтся выслушивать эти бестактные вопросы от родственников, знакомых и даже совсем незнакомых людей.

Совместная жизнь

Но даже если приемный ребенок оказался близок к идеалу — не ворует, не создает проблем — это не значит, что процесс усыновления — это прогулка в парке. Самое сложное — это, собственно, новая жизнь, которая начинается у родителей и ребенка. Приемные мамы и папы чувствуют, что должны любить сироту. А любить человека, тем более безусловной любовью, которая так необходима всем детям, — это непросто. Ответ, что делать в этой ситуации, дается в книге Дины Сабитовой:

«— Ты, конечно, их любишь, да?

Мира смотрит на подругу непонятным взглядом.

— Видишь, дело в чем… Хорошие они ребята, да. Только я тут — все время как в гостях. И дети у меня — вот будто пришли в гости приятели Мишкины. Но гости как? Погостили и ушли. А тут знаешь — не уйдут, надо привыкать. Я знаю, что мы все привыкнем. И уже легче стало. А все равно и им, и мне хочется своей семьей побыть. Без чужих.

— Они тебе чужие? Я думала, они тебя мамой зовут…

— Опомнись. Их мама умерла — полгода еще не прошло. Какая я им мама-то?

— А как же тогда? — растерянно хлопает глазами подруга.

— А так. Просто жизнь. Думать потом. Сейчас вот: пироги печь, пуговицы пришивать, на родительские собрания ходить. Ах да, еще топить печку и расчищать снег. Некогда, просто некогда сидеть и раздумывать о тонкостях трепещущей души».

Тамара Михеева же пишет о том, как происходит это волшебное превращение:

«Труднее воспитывать “чужого”? И когда “чужой” становится “своим”? Динка сначала была… ну, как дочка знакомых, которые уехали и попросили присмотреть за ребенком. Катя присматривала. Кормила, гладила платья, заплетала волосы, уроки помогала делать, сказки на ночь читала. Целовала. Иногда через силу. Особенно в первое время. Пока не выветрился из Динкиной кожи запах тухлой воды и серых коридоров. Иногда забывала. Иногда начинала строить планы и вдруг с досадой понимала: ах да, Дина же, ее-то куда…

Когда, в какой день и час, эта чужая девочка стала своей, Катя не знала. Не просто своей, а дороже, важнее единственного, любимого Сереженьки, с которым прожили душа в душу 12 лет».

Нон-фикшн о сиротах

Для тех, кого интересует тема сиротства, кто хочет знать, как обстоят дела в детских домах для инвалидов, кого потряс закон Димы Яковлева, я могу посоветовать несколько документальных книг и фильмов. Все эти произведения не предназначаются для детей, но вполне подходят для заинтересованных и думающих подростков.

Начать можно с фильма «Джон». Именно после этого документального кино в Европе стали уничтожать детские дома на глобальном уровне и заменять их фостеровскими семьями.

На девять дней благополучный и счастливый мальчик Джон был разлучен с матерью и помещен в детский дом. В то время это считалось нормальной практикой — ведь папа не может в одиночку заботиться о ребенке (у некоторых такие воззрения на мужчин остаются и поныне). Фильм показывает, какие изменения — психологические и поведенческие — происходят с ребенком за этот короткий срок. А на самом деле просто подтверждает мысль, которую знает каждый ребенок — в детском доме, без мамы и папы, дитя страдает.

Так уж получилось, что две следующие книги написаны выпускниками детских домов для детей с ограниченными возможностями. Об этих интернатах нет не ни одного реалистичного художественного произведения («Дом, в котором» — все же фантастика). Но это понятно — если прочитать эти книги, становится очевидно, что в них не было места для вымысла. Потому что реальность страшнее любых ужасов.

Рубен Давид Гонсалес Гальего «Белое на черном».

Еще одна автобиографическая книга о мальчике с ДЦП. История Рубена Гальего — это настоящая история предательства. В возрасте двух лет его отобрали у матери (соврав ей, что ее сын умер) и поместили в детский дом. Экскурс в историю того, как относились в СССР к инвалидам, заставляет бегать мурашки жути по спине. Рубен с детства понимал, насколько лицемерна система, которая выращивает детей-сирот только для того, чтобы однажды отправить на смерть в ПНИ (психоневрологический интернат). К сожалению, с тех пор изменилось не так много, как хотелось бы. Например, сермяжный бытовой расизм, с которым не однажды столкнулся испанец Гальего, до сих пор является главной духовной скрепой русскоязычного народа.

Тамара Черемнова, «Трава, пробившая асфальт»

Среди всех произведений я особо отмечаю книгу детской писательницы Тамары Черемновой. Это не просто история о судьбе девочки с ДЦП, которую в 5 лет родители сдали в интернат. Это прививка человечности. Все, что оправданно опускают детские писатели, тут описано предельно честно — грубость и бессердечность самой сиротской системы России и тех, кто в ней работает — нянечек, врачей, руководства. Но Тамара не только смогла выжить в фашистском аду детских домов для детей-инвалидов, но и стала успешной детской писательницей. И даже, что кажется совершенно невероятным, смогла проломить систему.

Несмотря на все, современная детская литература, а также литература документальная, концентрируется только на лучших из лучших — талантливых, сообразительных, чувствительных детях-сиротах, которым удается преодолеть тяжелые условия. Если посмотреть на всех сирот, которых я привела в этом цикле статей, можно заметить, что все они, за исключением Оливера Твиста, в первые годы жизни жили в семье. Вы можете спросить, какое это имеет значение? Дело в том, что научно доказано, что первые годы жизни ребенка невероятно важны для его развития. Чтобы вырастить здорового и полноценного малыша, его нужно не только кормить и умывать, но и брать на руки, тетешкать, ласкать. Состояние, которое развивается у сирот, с рождения попавших в дом ребенка, называется депривацией. Подробнее об этом синдроме вы можете узнать из документального фильма Ольги Синяевой «Блеф, или с Новым Годом».

Депривация приводит к затормаживанию человека в развитии. Не стоит ждать от ребенка, который до 10-11 лет прожил в системе, ни особенных умственных способностей, как у Гилли Хопкинс и героя «А теперь любите меня», ни писательского таланта, как у Трейси Бикер, ни любви к чтению, как у Андреа — подруги главной героини «Воскресного ребенка».

Татьяна Губина, «Кузя, Мишка, Верочка… и другие ничейные дети»

К счастью, есть книга, которая рассказывает о самых обыкновенных детях-сиротах. Не гениальных и даже не способных. Напротив, со всем букетом болячек, который дети получают в казенном доме — отставанием в развитии, рассеянным вниманием и большими-большими проблемами с доверием и привязанностью. Татьяна Губина много лет проработала психологом, консультирующим приемных родителей. И истории, описанные в книге, абсолютно реальны.

Также о положении детей-сирот в закрытых коррекционных интернатах рассказывает документальный фильм Елены Погребижской «Мама, я убью тебя». Из него мы узнаем, что практика направлять непослушных детей в психиатрическую больницу и колоть им запрещенные во всем мире лекарства, о которой писали Черемнова и Гальего, сохраняется по сей день.

Подытожить мне бы хотелось цитатой из книги Ольги Громовой «Сахарный ребенок». Детям не нужно два раза объяснять, почему быть сиротой плохо. Это только взрослые уполномоченные по правам ребенка почему-то считают, что детские дома — это нормальные учреждения для жизни. И эта цитата — подтверждение того, что иногда дети понимают все гораздо лучше нас.

«Через три дня после похорон жены отец отвез Габи в детский дом. Женщины из нашего села одобряли этот поступок: «Ну как мужчина один управится с ребенком?!» Зато не согласился с этим и бушевал наш третий класс, где училась Габи. Мы решили, что, хоть он и раненый офицер с орденами, все равно негодяй, дрянь и фашист. Что мы и высказывали ему, встречаясь на улице, и плевали вслед, стараясь попасть на начищенные сапоги».