Южная готика: пять книг о невинности
Американский юг — звук не пустой, даже для русского читателя. Спасибо Марку Твену, «Унесенным ветром», Фолкнеру в университетах и современным сериалам. Когда мы конструируем свой собственный южный миф, мы вспоминаем юг сельскохозяйственный и юг увядающей аристократии, проигранную войну, сегрегацию и массовое метамфетаминовое производство. То, как Том Сойер и Бекки Тэтчер убегают сквозь лабиринты пещер от Индейца Джо, и то, как Гек Фин где ни попадя произносит слово «ниггер». Акцент, с которым не берут в ведущие новостей, и Мэтью Макконахи в роли Раста Коула с красивыми руками.
True Detective оказался первым сериалом нашего времени, потребовавшим настолько плотной литературно-философской подготовки. Фанаты взялись публиковать списки книг, в которых помимо «Желтого короля», Лиготти и Чорана мелькает Флэннери О’Коннор и Кормак Маккарти как авторы, передавшие самую суть южного мироощущения.
Несмотря на кажущуюся свежесть, возникновение и развитие южной готики — история долгая. Опуская заслуги Эдгара Алана По, Амброза Бирса и Марка Твена, можно сказать, что особый интерес к южной теме вернул Фолкнер в двадцатые годы. За ним десятилетия спустя потянулись такие писатели как Теннесси Уильямс, Флэннери О’Коннор, Трумен Капоте, Карсон Маккалерс, Харпер Ли — обладатели ярких бигендерных имен, выходцы Алабамы, Джорджии, Теннесси, Миссисиппи, Луизианы.
Что приятно, больших достижений в этом жанре добились женщины. Для современников и последующих поколений писателей они стали новым ориентиром возможностей женщин в литературе. Например, Элис Манро в одном из интервью вспоминает:
Первыми писателями, которые действительно меня тронули, были писатели Американского Юга: они показали мне, что можно писать о маленьких городах, сельских жителях и о той жизни, которую я очень хорошо знала. Но самое интересное — хотя тогда я и не осозновала этого — в том, что среди них я больше всего любила писателей-женщин. Мне не очень-то нравился Фолкнер. Я любила Юдору Уэлти, Флэннери О’Коннор, Кэтрин Энн Портер, Карсон Маккалерс. Было ощущение, что женщины могут писать о фриках, о маргиналах.
Действительно, южная готика вытаскивает на поверхность маргинальное. Ее персонажи — эксцентричные, не приспособленные к жизни люди, с неопределенными гендерными ролями, деформированные телом и душой. Они ежедневно сталкиваются с бедностью, отчужденностью, расизмом, преступностью, жестокостью — порой в совершенно гротескных обстоятельствах. Негритянки, прислуживающие «благородным белым спасителям», носят имена римских матрон и иудейских принцесс. Простой люд не находит лучшего занятия, чем судить о том, что такое хорошо и что такое плохо. Дети, ни разу не видевшие снега, только и мечтают о нем.
Одна из важных тем южной готики — невинность, поэтому среди персонажей этих книг так часто встречаются дети и подростки. Но, как мы помним, это жанр больших перегибов и потерь, в котором непорочность редко выдерживает столкновение с несправедливостью. Оставив в стороне самый радикальный пример Бенджи из «Шума и ярости», составим список книг о том, как невинные испытывают сами себя и как мир испытывает их.
Трумен Капоте «Другие голоса, другие комнаты» (Other Voices Other Rooms)
В 1948 году фотография на суперобложке этой книги вызвала больше пересудов, чем сам роман, благодаря чему Капоте стремительно вырос из подающих надежды писателей в публичную фигуру кинозвездного масштаба. На фотографии ему двадцать четыре, но внешне он похож на тринадцатилетнего Джоуэла Нокса — главного героя «Других голосов» — изнеженного, манерного, податливого, умеющего поладить с любым взрослым. Впрочем, вполне в оппортунистических целях.
После того, как Джоуэл потерял мать, его отправляют в Луизиану к отцу, которого он прежде не видел. До встречи с отцом ему придется пройти полосу препятствий из припадочных взрослых: мачехи Эми на грани нервного срыва, экстравагантного бисексуального дяди Рудольфа и негритянки Зу, пострадавшей от домашнего насилия. Отец тоже в итоге окажется не отцом, а большим разочарованием. Его единственным другом и сообщником становится Айдабелл, девочка с мальчишескими повадками. Для таких девочек в английском языке есть удачное слово tomboy, и без них южная готика потеряла бы многое. Прототипом этой героини стала Харпер Ли, дружившая с Капоте в детстве, — факт совершенно захватывающий, если вы тоже относитесь к писателям, как к селебрити. У Капоте она получилась еще большей бунтаркой, чем Скаут из «Убить пересмешника». Очень точную характеристику ей дает сам Джоуэл — «gut-mean», что-то вроде «гадкая нутром». (В переводе Голышева «злая и гадкая».)
«Другие голоса, другие комнаты», как всякий первый для писателя роман, — текст очень личный. Но традиционного романа воспитания не получилось: Капоте с его образом жизни не мог обойтись без пары пинков в сторону конвенциональной морали. С одной стороны, здешние сюжеты — это классика романа воспитания в южноготических интерьерах. Про побег из дома, посещение передвижного цирка, назидательное путешествие, обернувшееся полным провалом, болезнь и выздоровление для новой жизни. Но по-настоящему прорывным роман делает то, как внимательно Капоте исследует квир-идентичность каждого персонажа. Джоуэл, положим, и правда осознает свою гомосексуальность. Негритянка Зу со шрамом на шее вызывает амбивалентные чувства у Джоуэла, но однозначные у внешнего мира, — вот вам расовые проблемы. Айдабелл, как бы стойко она ни держалась, очевидно травмируют проецируемые на нее гендерные стандарты. Дядя Рудольф со своими гротескными сексуальными проблемами и тот вызывает сочувствие: кому захочется так жалко маяться в поисках покоя.
В итоге у Капоте получилась крепко сбитая сентиментальная история про жажду близости и обретение собственной идентичности, обернутая прозу такой красоты и точности, что перевод цитировать неловко. А таинственная пожилая леди в окне? Драматическая же прямо развязка. То, что нужно для знакомства с южной готикой.
Карсон Маккалерс «Участница свадьбы» (The Member of the Wedding)
Еще одна история о девичьем взрослении, запечатленная с оптическими искажениями, рассказанная на южный манер. Главной героине Фрэнки Адамс двенадцать лет, она не очень-то женственна, не очень чистоплотна, грубовата. Она носит короткую стрижку и, как и положено южной девочке, щеголяет заскорузлыми пятками и локтями. Популярные сверстницы не принимают ее в свой круг, и от этого она ищет сопричастности еще активнее. Выбор, прямо скажем, вызывающий: она влюбляется в старшего брата и его невесту. До предполагаемого воссоединения со своими избранниками на их свадьбе Фрэнки коротает время в компании шестилетнего кузена Джона Генри и чернокожей служанки Беренис.
Американский поэт Роберт Фрост говорил: «Когда я берусь за чтение романа, я проверяю, есть ли в нем диалоги. И если это неразрывная проза, без всяких диалогов, то я не буду ее читать. Я хочу драмы внутри повествования — множества разговоров». Фросту понравилась бы «Участница свадьбы»: здесь почти нет действия, одни неторопливые беседы в условиях закрытого пространства и зноя. Все изнывают от жары. («Мне кажется, будто с меня сняли всю кожу. Съесть бы сейчас шоколадного мороженого.») Когда в романе все же появляется какой-то экшн, им оказывается довольно мрачный эпизод столкновения Фрэнки с солдатом. Даже слишком мрачный и потенциально травматичный для двенадцатилетней девочки.
Маккалерс не только умело исследует обязательный пре-адолесцентный слом — она также проливает свет на природу одержимости и различных маний, неспособность совладать с которыми отличает не только взрослеющего ребенка, но и многих из нас. Беренис разоблачает Фрэнки так легко, потому что знает свои собственные мании в лицо. Центральный, прекрасно сбалансированный эпизод, говорящий об этом (и эффектное выступление Джона Генри, обратите внимание):
Говорят, когда Карсон Маккалерс впервые приехала в Нью Йорк из Джорджии, она немедленно написала Грете Гарбо, что желает зайти к ней на чашку чая, как если бы та была ее новым соседом в маленьком городишке. Похоже на Фрэнки Адамс и ее ничем не подкрепленное желание пожениться втроем, правда? Возможно, за таким поведением, принимает оно маниакальную форму или нет, кроется то, что так часто слетает с уст каждого из трех главных персонажей «Участница свадьбы» — желание хорошо проводить время. А это в конечном итоге вызывает только симпатию.
P.S. В последний раз роман издавался на русском языке почти пятнадцать лет назад в составе сборника «Отражения в золотом глазу». Под этим же названием его нужно искать на флибусте и либрусеке. В общем, нужно постараться, чтобы не проглядеть.
Харпер Ли «Убить пересмешника» (To Kill a Mockingbird)
В отличие от своего друга Капоте, Харпер Ли не хотела и не умела управляться со своей популярностью и помимо романа «Убить пересмешника» за всю жизнь опубликовала всего несколько эссе. Общественность сочла это подозрительным — кто-то сомневался в подлинности авторства, учитывая близкую дружбу Ли с Капоте. За ним как раз закрепилась слава лучшего американского писателя своего времени. Однако все это осталось на уровне слухов. Существует даже расхожая шутка, что эго Трумена Капоте было слишком велико, чтобы возиться с детской книгой.
История разворачивается в провинциальном городке Мэйкомб, штат Алабама, во время Великой депрессии. Главная героиня Джинн Луиза Финч, по прозвищу Скаут, ее старший брат Джем и соседский мальчик Дилл, прототипом которого стал Капоте, наблюдают за скандальным судебным процессом. Темнокожего Тома Робинсона обвиняют в изнасиловании белой женщины. Аттикус, отец Скаут и Джема, берется защищать негра в суде. Даже таинственный сосед «Страшила» Рэдли, живущий взаперти, тайну которого пытаются разгадать дети, оказывается косвенно вовлеченным в этот процесс. Из этих сюжетов вырос один из лучших романов о южных нравах XX века, с одной стороны, и роман воспитания с другой.
«Вероятно, мы продадим всего пару тысяч копий», — предупреждали издатели, но реальность оказалась такова, что уже год спустя книга была переведена на десять языков (а в итоге — на все сорок) и затем прочно обосновалась в школьной программе литературы. Согласно одной популярной модернистской теории национализма, государственное стандартизированное образование играет решающую роль в поддержании «высоких культур» индустриального общества. «Высокая культура» является по существу искусственно созданной и тиражируемой образовательными учреждениями, но именно с ней отождествляет себя член общества, а не с культурой семьи. И «Убить пересмешника» как ни одна другая книга подошла для того, чтобы укрепить расовое равноправие в качестве национальной идеи в умах учеников средней школы (вроде главного героя The Perks of Being a Wallflower — очень уж ему эта книга нравилась).
Но любим мы ее не только за это, но по совокупности заслуг. За точные наблюдения о классе и гендере в условиях провинциального Юга, за искренний тон, за восхищение храбростью и состраданием, за то, что Харпер Ли показала нам, какими могут и должны быть любящие родители и насколько внемлющими могут быть дети. А также за то, как умело можно нарисовать взрослый мир глазами ребенка, не упрощая и не обедняя его.
В том, каким нападкам подвергается невинность и с каким постоянством, эта книга достигает поистине трагического размаха, несмотря на свой легкий тон. Невинных и невиновных много: несправедливо осужденный, а после убитый Том Робинсон, Скаут и Джем, получившие первые отрезвляющие уроки о том, на что способны «хорошие люди», и Бу Рэдли, запертый в четырех стенах.
Грустен и итог всей книги, ведь усилия безусловно положительного, но «системного» адвоката Аттикуса Финча оказались тщетны, а до Мартина Лютера Кинга, способного на открытое неповиновение существующему порядку, еще три десятилетия.
Но зато снег пошел, потому что какие-то дети плохо себя вели. Не в каждой книге такое случается.
Флэннери О’Коннор «Царство небесное силою берется» (The Violent Bear It Away)
Флэннери О’Коннор, в отличие от своих богемных современников, вела полузатворнический образ жизни, что не помешало ей стать самым значительным писателем в жанре. Как автора ее формировало обостренное ощущение собственной смертности (волчанка в итоге унесла ее в 39 лет), ее приверженность католицизму и глубокое знание Юга.
«Царство небесное силою берется» — второй роман после успешной «Мудрой Крови» — создавался на протяжении семи лет. О’Коннор опять пишет о пророках, лживых и настоящих, принявших свою судьбу и ей противящихся. Главный герой — четырнадцатилетний мальчик, воспитанный в лесной глуши его дядей, религиозным фанатиком. Мальчик пытается вырваться из-под тиранической опеки, не столько физической, сколько духовной, но даже после смерти старика эту борьбу проигрывает.
Многие читатели «Царства небесного» ставят О’Коннор в укор ее серьезность. Действительно, свойственного «Мудрой крови» юмора здесь нет. Жестокость, заключенная в названии, заводит героев в экстремальные ситуации, шлифует характеры, но чаще просто калечит их. Невинность в борьбе за царствие небесное здесь попрана, как нигде. Но О’Коннор знала, на что идет. Так, в одном из писем она размышляет: «Я не могу позволить своим персонажам, по крайней мере в романе, остановиться на полпути, застрять в пограничной позиции. Это отсутствие сомнений происходит из католического воспитания или католического ощущения истории — все в этом мире движется к концу или прочь от него, все в конечном счете спасется или погибнет».
Кормак Маккарти «Хранитель сада» (The Orchard Keeper)
Первый роман Кормака Маккарти, более известного нам по постапокалиптике и вестернам, по стилистике и кругу затронутых тем наиболее приближен к южной готике. За него Маккарти даже получил премию Фолкнера и одобрительные с ним сравнения, что бывает редко: обычно за фолкнеровский стиль имитаторов линчуют.
«Хранитель сада» — история четырнадцатилетнего Джона Уэсли Раттнера, после смерти отца оставшегося с матерью, Мэриона Слайдера, бутлегера и бандита, и Артура Оунби, старика, живущего отшельником и находящегося в открытом противостоянии с представителями закона. Четвертым полноправным действующим лицом является природа, и ей же отводится больше всего пространства для самовыражения. Так, из текста абсолютно ясно, как все выглядело, пахло, каким было на ощупь, как звучало и как двигалось, но совсем неочевидно, что думали об этом персонажи.
Раттнеру четырнадцать лет, как и Таруотеру из «Царствия небесного» Флэннери О’Коннор. Внешнего описания Маккарти не дает ни разу, да и в поведении героя можно отметить немногое, кроме самостоятельности, замкнутости, первых неявных признаков сексуального интереса, но самое главное — удивительной лояльности. О’Коннор истязает своего героя все двести пятьдесят страниц, Маккарти своего почти не трогает. Даже смерть отца будто не сильно тревожит мальчика. Можно подумать, что в кои-то веки перед нами не наш пациент, а подросток, травматический опыт к которому не прилипает. Но не тут-то было. В начале книги Раттнер находит птенца ястреба, которого относит в местный муниципалитет, чтобы спасти от смерти, и получает за него доллар. Вернувшись за ястребом полгода спустя и выяснив, что птиц там не выхаживают, а сжигают, Раттнер говорит местной чиновнице: «Вы бросаете людей в тюрьму и избвиваете их. А старик в сумасшедшем доме. Вот, мэм, возьмите доллар, я сделал ошибку, он был не для продажи».
На русский книгу так и не перевели. Возможно, когда-нибудь.
-
Maria Melititskaya