Инцест в детской и подростковой культуре. Начало
На протяжении многих веков во многих (но не во всех) культурах инцест является табу. По этой причине любой намек на эту тему в литературе неизменно вызывал скандал. Так было, например, с Моэмовским рассказом «Сумка с книгами», хотя говорить о пошлости и откровенности в нем не приходится. Тема не то что не раскрыта, она едва обозначена за десятью слоями вуали.
Тем не менее, эта тема в культуре присутствует, и знакомимся мы с ней еще в далеком детстве.
Первый источник, откуда интеллигентные дети узнают об инцесте — народная сказка и древнегреческие мифы. Интересно, что два первейших источника информации сразу показывают эту тему в двух существующих ракурсах:
- Порочная, но добровольная связь.
- Связь насильственная.
Сакральный инцест — неотъемлемая часть мифологий и религий народов мира. Вся жизнь чаще всего бывает создана одной праматерью, поэтому первые браки неизбежно заключаются между ближайшими родственниками. Дети Адама и Евы тоже входят в эту категорию. Но коль уж особенную популярность приобрела мифологи древнегреческая, и с ней с раннего детства знакомятся все, именно на ней мы и остановимся.
Инцест среди богов не считается чем-то греховным. В отличие от людей, им это было позволено. Именно поэтому часто родственная связь между Герой и Зевсом или Ураном и Геей остается в детстве незамеченной. На ней не заостряет внимания не только советский ученый Кун, но и сами древнегреческие авторы. Трагичной и наиболее известной историей инцеста является, конечно, миф об Эдипе, которую, как мне кажется, излишне приводить здесь. Несмотря на то, что это так называемый непреднамеренный инцест — связь между двумя людьми, которые не знали о том, что они родственники, — она все же, скорее, относится к типу добровольных. В детстве этот миф производит шокирующее впечатление или остается незамеченным, это зависит от возраста читателя. Ребенок либо воспринимает все как сказку, и не видит трагичности истории, либо, если уже проснулась тяга к самоанализу, экстраполирует историю на себя и остается в глубоком потрясении.
Народная же сказка, которую мы будем здесь рассматривать (бродячий сюжет, встречается во многих культурах), — о втором типе — насильственном инцесте. В сборнике русских народных сказок она называется «Кожаный чехол», в сборнике братьев Гримм — «Девушка-дикарка» или «Пестрая шкурка». (Не смогли перевести мудреное немецкое слово «Allerleirauh» — «All-Kinds-of-Fur»). Сюжеты русской и немецкой сказок отличаются лишь немного. Если в русской сказке не обошлось без вмешательства злой колдуньи, то в сказке братьев Гримм королева-мать сама, без чужих советов, прежде, чем умереть, поставила мужу условие:
«Если после моей смерти захочешь снова жениться, то бери себе в жены только такую, которая будет равной мне по красоте и чтоб были у нее такие же золотые волосы, как у меня».
Естественно, во всем королевстве не нашлось ни одной женщины, равной ей по красоте, кроме родной дочери:
«Вот когда она подросла, посмотрел на нее однажды король и увидел, что она точь-в-точь похожа на его покойную жену, и вдруг почувствовал к ней сильную страсть».
В русской сказке наученная колдуньей княжна оставляет мужу колечко, которое должно подойти его будущей жене. Заколдованное кольцо подошло только дочери.
Что интересно, хоть и создается ощущение, что вся ситуация спланирована, подстроена колдуньей или злым роком, на королях нет никакого заклятья. Они просто внезапно ощущают страсть к своим дочерям и чувствуют полное право взять их в жены:
«Собирайся, дочка! — говорит князь Никита дочери. — Сейчас к венцу пойдем!»… «Что ж ты, дочка, мешкаешь? Выходи, а то дверь выломаю!»
В обеих сказках дочерям ничего не остается, кроме как бежать из-под венца, перемазавшись золой и завернувшись в плащи из шкур животных.
Но первое знакомство со сказками, даже такими, происходит в возрасте, когда сексуальная составляющая брака для ребенка неочевидна. Ребенок понимает, что король-отец в сказке тронулся умом, но, впрочем, сам ужас того, что дочь выдают на родного отца не осознается так ярко. Это просто еще один сюжет, где красавицу-героиню выдают за нелюбимого (да еще и старого). Момент насильного выдывания замуж, как и, например, многолетнего пленения у Кощея Бессмертного или Змея Горыныча не считывается как акт сексуального насилия.
В произведениях для подростков и в книгах, которые были написаны для взрослых, но стали достоянием подростковой культуры, эта тема уже не остается незамеченной.
Первой в череде авторских произведений, так или иначе затрагивающих тему инцеста, стоит восхитительная книга Харпер Ли «Убить пересмешника». В этой книге, что интересно, есть два упоминания об инцесте, которые относятся к обоим типам — добровольному и насильственному. Помимо этого в книге раскрывается два типа инцестуальных связей, которые свойственны именно американскому Югу. Напомним, действие книги происходит в одном из южных штатов Америки — Алабаме.
Есть представление о том, что близкородственные браки были не редкостью среди белых жителей американского юга. Этот факт нередко встречается в произведениях популярной культуры, он основан на стереотипах, которые в свою очередь сами когда-то выросли благодаря поп-культуре. Не исключено, что как раз книга «Убить пересмешника» сделала свой вклад в рождение этого стереотипа.
Инцестуальные связи — это лишь одно из многих стереотипических представлений о бедных белых жителях юга, так называемых уайт трэш (white trash — белая шваль). Лучше меня об этом сказано в библии стереотипов Lurkmore, и добавить тут нечего. Помимо общего снобизма по отношению к необразованным и диким людям, этот стереотип мог быть вызван также географической изоляцией, которая неизбежно приводила если не инцестуальным бракам, то к инбридингу.
В поп-культуре иллюстрацию этого стереотипа мы можем найти, например, в «Симпсонах».
В сериале присутствуют эпизодические персонажи Клетус и Брандин Спаклер. Это женатая пара типичных хилбилли (hillbilly), имеющие запутанные родственные отношения. В сериале не было сказано прямо о том, какие еще родственные связи есть между ними. Шутки-намеки из разных серий дают основания думать, что они могут быть братом и сестрой, отцом и дочерью или сыном и матерью.
Отдельно стереотип об инцесте в среде уайт трэш затрагивается в серии «Убей аллигатора и беги» (Kill The Alligator And Run) (11 сезон 19 серия). Семья Симпсонов вынуждена скрываться в глубине штата Флорида от полицейского преследования. Они живут в трейлере, работают в придорожном кафе. Сидя перед своим новым домом, они воплощают картину стереотипной бедной южной семьи — Мардж штопает старый носок, Лиза жует колосок, Барт в джинсовом рабочем комбинезоне точит нож, а Гомер играет на гитаре и поет пародийную кантри-песню. И в этот момент они восхваляют свою новую жизнь, а Гомер говорит:
«Знаете, убить аллигатора было моим лучшим решением… Да, какое место! А когда Лиза и Барт поженятся, все это отойдет к ним.»
Однако инцест является одним из расхожих стереотипов и по отношению к богатым семьям американского юга. Тут важно заметить, что в Американской литературе инцест долгое время был символом вырождения семьи. Он лишь подчеркивал другие пороки, охватившие семейство, которые ведут его в пропасть. Ярчайший пример из общеизвестных литературных произведений здесь, пожалуй, «Шум и ярость» Фолкнера.
Но этот прием также поднимается на смех популярной культурой. Инцест в семье богатых рабовладельцев доводится до абсурда и становится еще одним штрихом к портрету абсолютного зла. Я говорю сейчас о тарантиновском «Джанго освобожденный».
Вернемся к книге «Убить пересмешника». Первое упоминание — о добровольном инцесте в семье Финчей, если вы помните, они как раз относятся к разряду привилегированных белых жителей, бывших рабовладельцев, некогда владевшим большим капиталом.
«Аттикус сказал:
— А знаешь, сестра, если вдуматься, до нашего поколения в роду Финчей все женились на двоюродных сёстрах и выходили за двоюродных братьев. Так ты, пожалуй, скажешь, что у Финчей наклонность к кровосмешению?
Тётя сказала — нет, просто от этого у всех в нашей семье маленькие руки и ноги».
Это замечание, кстати, вовсе не концентрируется ни на каком вырождении, отнюдь. Семья Финчей — это как раз те люди, опередившие свое время старых порядков и несправедливостей. И эта деталь, скорее, просто штрих к портрету, бытовая примера времени. На это указывает и описание города:
«Новые люди появлялись редко, браки заключались между представителями одних и тех же семейств, так что постепенно все мейкомбцы стали немножко похожи друг на друга».
Но это также способ еще раз показать, какую малую ценность на самом деле имеют род и предки. Эта мысль занимает важное место в книге.
Второе упоминание — всего одна строка, о которую читатель каждый раз спотыкается, и чувствует, как волосы на голове шевелятся, а сердце холодеет.
«— Она встала на цыпочки и поцеловала меня в щёку. И говорит, отродясь ни с кем не целовалась, хоть черномазого поцелую. А что отец с ней делает, так это, мол, не в счёт».
Это о семье Юэлов, тех самых уайт трэш (но не хилбилли), о которых мы говорили выше. Семья, живущая в крайней нищете, не желающая работать и кичащаяся цветом кожи. Эта фраза, пересказанная честным невиновным негром, звучит как единственный крик о помощи девушки, запуганной отцом настолько, что по его воле она готова отправить на виселицу невиновного человека. Слова героя о том, что белая девушка обняла его, вызвали бурную реакцию в зале, но не эти. Это происходит в суде, на глазах у всего города, у судьи, прокурора и адвоката. И этот крик о помощи остается совершенно незамеченным персонажами книги. Но не читателем.
Позже крик о помощи прозвучит еще раз, на этот раз громче, в романе и более популярной среди широких масс экранизации «Форест Гамп». Действие и романа, и фильма происходит в том же южном штате Алабама. Инцест вновь происходит в семье уайт трэш. При том подчеркивается, что отец Дженни — фермер, но уровень жизни семьи дает нам все основания считать, что это семья самого нищенского достатка. Сам инцест не называется прямо, он описывается глазами Фореста и в начале приобретает от того какое-то даже юмористическое звучание. В прочем, оно скоро исчезает, как дым, потому что раскрывается разрушительное последствие инцестуального насилия над ребенком.
Момент, когда Форест сравнял с землей старый дом отца Дженни — это его бессильный способ победить зло. Один из тех сильных моментов в произведении искусства, которые оставляют больше грусти, чем радости.
В следующей части мы поговорим о книге из школьной программы, современной литературе и рэп-музыке.
Pingback: Инцест в детской и подростковой культуре. Secret | No Kidding()